МОЛОТ ВЕДЬМ
Великий инквизитор всегда выбирал для допросов самые отвратительные места.
Конечно, брат Бернар умел держать язык за зубами и никогда не высказывал своего недовольства, но про себя запросто именовал своего начальника Водяным за любовь к сырым подвалам, в которых со сводов капала вода, а стены были покрыты отвратительными пятнами гнили. Конечно, такая обстановка начинала угнетать еретиков уже до начала допросов, но надо же думать и о здоровье членов Коллегии.
Никогда не угадаешь, куда упадет очередная капля. Хозяину все равно, он никогда не снимает с головы свой черный капюшон, но что делать бедному писцу : капли иногда гасят какую-нибудь свечу в большом медном подсвечнике и приходится отвлекаться от свитков для того, чтобы снова ее зажечь, падая на только что написанное, эти же самые, проклятые капли оставляют некрасивые разводы, а уж когда начинают стучать по тонзуре – это просто мерзкое ощущение
.К запахам, которые издавали гниющие раны узников, отец Бернар давно привык, годами немытые тела не вызывали в нем никакого отвращения, металлический запах проливаемой крови отлично забивался ароматами лука и чеснока, которые были употребляемы всеми членами Коллегии за каждой трапезой, но вот проклятая чахоточная сырость…
Впрочем, были в такой работе и свои прелести : количество опознанных ведьм последний год постоянно росло, а среди них были такие прелестницы, что просто глаз не отвести. Когда палач срывал с вновь прибывших упорствующих в грехе ведьм одежды, и растягивал эти юные тела на деревянных скамьях с вырезанными на толстых досках тупыми шишками, в душе писца возникали такие соблазнительные образы, что он невольно начинал ерзать на своем сидалище, когда же на его лице останавливался случайно брошенный взгляд кого-нибудь из членов Коллегии, он мгновенно принимал сосредоточенный и скорбный вид, потом или же поднимал очи долу, скорбя о необходимости бороться с грехом ереси, или же, внимательно уставившись на кончик заточенного гусиного пера и обнаружив на нем невидимую соринку, тщательно счищал ее щепочкой.
Сегодня до обеда успели предварительно допросить пятерых ведьм, двух ведьмаков, заслушать показания одиннадцати свидетелей, а в городскую тюрьму привозили все новых и новых подозреваемых. Все пять ведьм были беззубыми старухами, они орали хриплыми голосами, когда “испанский сапог” сдавливал их морщинистые ноги, они хрипло каркали, отвечая на вопросы Великого Инквизитора, их желтые, покрытые пигментными
пятнами тела хрустели на дыбе. Истонченные годами кости ломались, казалось, от одного прикосновения пыточных инструментов, одна из старух умерла сразу – как только поднесли горшок с горящими углями к ее ногам.Тоска. Он чуть не начал клевать носом от однообразия, иногда его пишущая рука замедляла свое движение, но хозяин сразу же поворачивал в его сторону свое худощавое желтое лицо, обрамленное черным капюшоном, и каждый раз вежливо интересовался, успевает ли писец вести протокол.
Ведьмаки оказались родными братьями, близнецами, поэтому их решили допрашивать вместе. Даже если они и не были бы ни в чем виноваты, их следовало осудить уже за их личину : оба были волосаты до такой степени, что просто удивительно, как этих волколаков не схватили раньше, братии никогда не приходилось видеть таких страхолюдин. Когда их раздели, оказалось, что под грязной одежонкой этих дровосеков скрываются такие же заросшие густой кучерявой шерстью тела.
Вероятно, для того, чтобы тонко поиздеваться над своими коллегами, Водяной сразу же распорядился применить огненные пытки, помещение мгновенно заполнилось густым вонючим дымом от горящей щетины, даже палачи не выдержали и начали кашлять. А Водяному хоть бы что : глазом не моргнул, знай, задает вопросы тихим голосом дико орущим ведьмакам. Те – то сразу во всем признались, сэкономили время, можно было бы начать подумывать и о ужине, да хозяин в раж вошел : бывали у него такие моменты, так работой своей увлекался, что за уши не оттащишь.
Пока заплечных дел мастера усердно тряпками в воздухе махали, дым разгоняя, он поднялся, и, меря быстрыми шагами небольшое помещение, опять чего-то наизусть из “Молота ведьм” приунывшей братии возвещал.
И откуда в нем силы берутся ? Вон Бенедиктин, брат, который всю свою жизнь не щадя живота своего, всю жизнь с ересиархами борется, у самого легкие от сырости подвальной и копоти постоянной уже загнивать начали, мог бы отказаться от участия в коллегиях, да боится, что пройдет что-нибудь важное мимо него… В рот Великому смотрит, кашляет тихонько, полой рясы прикрывается. Чего уж ему то от жизни осталось, нет же, хоть и говорят, что состоянием большим тайно обладает, да никто еще дотянуться не сумел до его денежек, может именно поэтому и боится из коллегии выходить… Уйдешь, а тебя тут и обвинят в ереси, слова в ответ сказать не дадут. Золото – это металл всем нужный, из зубов вырвут, никто жалеть павшего не станет…
Палачи сегодня раздражены, так стараются, что даже и здоровяки эти, лесорубы, сомлели уже, сегодня уже ничего сказать не смогут. Пора бы и обедать, неужели у Великого желудок из железа сделан ?
Брат Бернар тихонечко вздохнул и почти смирился с мыслью, что обедать придется только к ночи, больно уж Водяной в раж вошел. Братьев – волколаков утащили, а вместо них…
Все члены комиссии аж глаза на секунду в сторону отвели от наваждения греховного, такой красоты горожанку палачи в подвал ввели. Не втащили, а именно ввели, да так нежно под руки поддерживая, что всем сразу ясно стало : и у этих псов Господа души отнюдь не бронзовые, и они, страхолюдины деревенские красоту чувствовать могут.
Волосы как смоль черные, длины и густоты необыкновенной, из – под чепца непослушно выбиваются, лицо белое, кожа гладкая, фигура точеная – сразу видно, даром что скромным широким платьем укрыта…
- И как такая до сих пор нам не попадалась ? – удивленно размышлял отец Бернар, заточку нового перышка пальцем пробуя, - Да на деву подобную доносы с утра до ночи приносить должны, не может быть, чтобы соседи не завидовали… Надо же, даже зубы, похоже, что все целые, вон белые какие…
Как не сдерживали члены комиссии свои мысли греховные, а ведь и зашевелились невольно, ожили в предвкушении, даже у Водяного что-то такое в глазах его ледяных мелькнуло человеческое. Ох, не повезло девке красавицей родиться !
По обыкновению своему начал Великий с ласковых увещеваний, признания требовал, милости обещал, суда справедливого, надежду на прощение давал. Кроткая дева стояла потупившись в пол, губы кусала, отвечала коротко, тихо, руки лилейные боязливо сомкнув. Вины своей не признавала, отрицала все
, да и так понятно было, что такой ангел по внешности и душе вряд ли страстям сатанинским подвержен. Но порядок есть порядок, полистал Водяной “Молот ведьм” задумчиво, да и приказал осмотреть тело отрочицы на предмет меток дьяволовых. Еле сдерживая дрожь в похотливых лапах, начали палачи разоблачать красавицу, суровое выражение на зверообразных рылах выдерживая, а видно было – чуть слюной не давятся…В тот момент, когда с подследственной упала последняя исподняя юбка, все замечающий отец Бернар, усердно обрабатывавший пергамент гусиным пером, обратил внимание, как все члены комиссии, себя сдерживая, одновременно выдохнули, казалось даже поколебалось пламя свечей. Бенедиктин заерзал так, будто его скамейка была сделана из неструганой доски, да и впилась ему заноза в сидалище. Остальные. заметно испугавшись своего единого выдоха, тут же застыли соляными столбами, а Великий так пальцы сжал, что они аж хрустнули. Но, помедлив секунду, знаком дал палачу знак сбривать на теле волосы : перед пыткой всегда надо убедиться, есть ли под волосами сатанинские метки в виде родимых пятен странных или еще чего подобного…
“ Вот ведь как растерялись проклятые палачи ! – мысли писца, против его воли, начали приобретать ревнивый оттенок, - Не с волос на голове начали, сразу же к подмышкам да срамным местам приступили ! А Великий даже словом, даже взглядом своего недовольства не высказал. Еще та сволота похотливая, а все самого святого из себя строит, даже вина лишнего стаканчика в праздник не пропустит. А тут, видать, проняло, дал
маху этот утопленник оживший !”Когда палачи, все тело красотки с лезвием облазив, решили к голове приступить, Великий вдруг решил, что и вечерять пора, перенес продолжение допроса на завтра, велел одеть девицу, да в отдельную камеру проводить. Дал Великий слабину, это сразу же все члены Коллегии поняли, гривы пышной такую красотку лишать – только добро портить, а вдруг себе, любимому, на что сгодится ? Ну ладно, важнее радости живота все равно ничего не свете нет, особо когда постов не наблюдается, а в этом городе готовят такие вкусные колбасы, да и вина завозят очень даже не плохие…
С утра… Перемены во внешнем виде Водяного были настолько явными, что не заметить произошедших изменений мог только слепой. Во-первых, он надел новую рясу, чего за ним не водилось уже в течении нескольких месяцев. Во-вторых, когда за завтраком он вынужден был откинуть с лица свой неизменный капюшон, все обратили внимание на то, что его тонзура стала блестеть будто вымазанная маслом. Окружавшие ее реденькие волосики были чисто вымыты и аккуратнейшим образом причесаны. В-третьих, он впервые за все время, пока был Председателем, улыбнулся, когда один из палачей в подвале отпустил скабрезную шутку по поводу внешнего вида одного из заключенных. В –четвертых, - братия не поверила своим
глазам ! – Великий, похоже, припудрил свою начавшую покрываться ранними старческими пятнами кожу на морщинистом лице, припудрил совсем немного, но не настолько, чтобы это прошло мимо зоркого взгляда членов Коллегии. Конечно, все сделали вид, будто ничего не произошло, но про себя сделали вполне определенные выводы : Водяной, похоже, запал на черноволосую ведьму…Откуда-то пошел слушок, что ночью он несколько раз посещал заключенную, палачи и тюремщики испуганно молчали, когда братия бросала на них вопросительные взгляды.
Опять тот же сырой подвал с затхлым воздухом. Право же, если бы не удовольствие от возможности вершить людские судьбы, если бы не удовольствие наблюдать за земными мучениями грешников находясь в полной безопасности, если бы не придавало смысла существованию приобщению к решениям дел достаточно великих, то отец Бернар давно бы на все плюнул и, сказавшись больным, отошел бы от дел и пристроился на менее “мокрую” работу, где-нибудь в сухом архиве, куда, если открыть окна, можно было бы на короткое время впустить струю свежего чистого воздуха. Чего стоила сама возможность быть в относительном одиночестве, подальше от вездесущего сурового начальства !
Но – сам выбрал свою судьбу, надев рясу и позволив выбрить на макушке тонзуру. В нашей церкви не забалуешь, дисциплина такая, что и в королевских полках о такой могли бы только мечтать. Без уважительной причины и разрешения начальствующих перейти на другое место практически невозможно.
По трезвому разумению, начинать этот день надо с того, чем прошлый день закончился, начинать его надо с ведьмы красивой, но в этот раз порядок нарушен : палачи притаскивают в подвал все новых и новых людей, а той все нет и нет… К чему бы это ?
Мозгами пораскинем, пока Великий, задумчиво глядя в сторону растянутого на дыбе аптекаря, решает чего-то, морща узкий морщинистый лоб. Вот, похоже, пришла та самая мысль, которая объясняет такую странность. У ведьмы впереди целый день, неясно, была ли ее ночь полностью бессонной, но то, что ее вызовут в самом конце дня – сомнения почти не вызывает, следовательно, у нее будет возможность выспаться в течении дня и быть к вечеру относительно свежей и не слишком помятой. Да и камера, которую по милости Водяного ей “предоставили”, далеко не самая худшая в замке, как правило в ней держали
только высокородных, потенциально опасных, кто мог еще по милости, по прощению от высоких иерархов, быть выпущен или наказан примерно, для устрашения только.День проходит скучно. Ничего выдающегося в сети инквизиции не попадает, мусор один человеческий. Поэтому отец Бернар пишет почти не отрывая головы от свитка, перо чистит не регулярно, только и поднимает руки к голове, чтобы стереть упавшую с каменного свода на тонзуру холодную каплю. Потом крошечное зарешеченное отверстие находящееся почти у самого потолка подвала начинает потихоньку темнеть, еще немного – и свет гаснет совсем. Приближается ночь и пора отдохновения.
-Приведите …- Водяной называет имя ведьмы. Члены коллегии оживляются против своей воли, они напоминают стадо пролежавших весь день на нагретых солнцем камнях тюленей, встревоженных неожиданным приближением корабля. Палачи волочат красотку не грубо, они почти нежно поддерживают ее чудесное тело, влекомое к скамье для еретиков. Дерзкие черные глаза фурии насмешливо оглядывают святое собрание судей, надолго задерживаются на прозрачных водяных зенках Великого. Ох, и красива и страшна одновременно ! Ведь истинная ведьма , что тут сомневаться, невинно попавшие под жуткий пресс инквизиции себя так не ведут ... И как ведь изменилось ее поведение всего за сутки, в глазах бесенята прыгают, улыбка издевательская с губ не сходит.
Неспроста все это !
Опять начинает Великий добрым тоном увещевательным. Да терпения у него надолго не хватает, девица ведет себя вызывающе, каяться ни в чем не хочет, и Водяной делает знак, чтобы ее разоблачили от отдеяний ее пышных. Ведьму раздевают и укладывают на скамью, тупыми шипами усеянную. Поначалу – то на ней боль никто и не чувствует, но это только по началу. Ничего, полежит немного еще – не так заговорит.
Но ведьма улыбается, потом, как палачи начинают пятки ей слегка кочергами раскаленными прижигать, даже хихикать приступает.
Похоть на лицах членов Коллегии сменяется ужасом. Не встречались еще в практике такие еретики, каждый мужик закаленный от боли подобной уже визжать бы начал, во всех грехах каясь, а эта…Велика сила бесовская.
-Говорить будешь, еретичка, костер ведь тебе светит, проклятье души вечное ! – срывается на рык Водяной, да так, что все вздрагивают. Он призывает, он заклинает, он требует…
Ведьма перестает хихикать, внимательно глядит на него, облизывает розовым языком полные соблазнительные губы. Ее ланиты розовеют, прекрасная грудь поднимается и опускается от усиленного дыхания, и опять в глазах братии загорается огонек седьмого смертного греха.
-То есть ты, святой отец, хочешь, чтобы я начала говорить ? – ее голос, грудной и нежный, волнует закаленные души отцов. –Тогда распорядись, чтобы меня не прерывали !
Он кивает.
Палачи отступают в сторону и скрещивают на груди волосатые руки. В подвале наступает такая тишина, что даже падающие с потолка капли создают звуки, напоминающие по силе своей удары колокола.
Она говорит, рассказывает.
О том, как в тисках Инквизиции погибла ее мать. Потом пришли за братьями, сначала за одним. Через неделю забрали второго. Как кричал отец, когда забирали и его любимую дочь. Как пытались ее изнасиловать стражники, но сила их мужская вдруг оставила доблестных солдат. Рассказывает о том, как приходил в ее камеру отец Великий Инквизитор ночью, увещевал, уговаривал, умолял покаяться даже, а у самого горела в глазах столь ярая похоть, что все слова его смысл теряли, и только жуткий страх в глазах невинной девы его от дальнейшего распаления останавливал. А когда оставил ее Инквизитор, под самое утро пришло к ней откровение и утешение. Раскрылись глаза ее души, и силу великую принес ей некий посланник, месть завещав. И она переродилась.
-Бесы… бесы в ней приумножились…-зашептались члены Коллегии, на лбу же Водяного выступил настолько обильный пот, что даже с потолка подвального столько не текло.
Он отдал распоряжение приступить к самым страшным пыткам. Разумеется, только для того, чтобы отвратить надежнее от лица диаволова это погибающее создание, ибо только раскаяние способно спасти столь грешную душу, даже ценой гибели тела, временным пристанищем для нее служащего.
Ведьму прикрутили к огромному деревянному колесу, расположенному над доской с вбитыми в нее лезвиями и ржавыми железными гвоздями. Медленно крутилось колесо, вырывая из прекрасного тела грешницы куски живой плоти, наматывались на торчащее железо длинные черные волосы, вырывались клочьями, в лоскуты кровавые превратилась сразу же полная гордая грудь, но молчала ведьма…
И минуты не прошло, как кто-то из членов Коллегии, забеспокоившись, предположил, что уже умерла ведьма, и не стоит далее наблюдать зрелище столь отвратительное. Ее сняли с колеса, и лекарь, тут же присутствующий, осмотрев окровавленное тело, дал заключение, что ведьма еще жива, но может умереть в любой момент.
И еще один, последний шаг для спасения ее души, так как тела уже почти что не осталось, предложил Великий Инквизитор, поручив пока лекарю сделать все, чтобы продлить ее жизнь хоть на немного, дабы дать ей еще один шанс покаяться перед смертью.
Отнесли тело в дальний уголок, и начал колдовать над нею знаток лечебный, а членам Коллегии пока воды, с красным вином намешанной поднесли для поддержания сил и успокоения.
Недолго самоутешению отцы предавались, ибо вдруг завопил лекарь так, что обгадиться можно было с перепугу, назад отпрыгнул, да в беспамятстве на каменный пол рухнул.
И увидели все тело женское обнаженное, красоты неземной, целое, от чистоты плотской почти светящееся, и встала дева перед ними как была, – голой, только в свои длинные волосы укутанная.
Ее прекрасный голос приобрел такую силу, что казалось, произнеси она слово громче – и обрушаться своды подвальные на головы, погребая силу живую :
“Вы хотели власти ? Силы ? Влияния ? Возможности вершить чужие судьбы и право безнаказанно мучить чужую плоть ? Вы получили это… Вы хотели, прикрываясь именем Господа, решать проблемы своих прогнивших душ ? Вы получили это…Вы хотели возвыситься над другими тварями земными, не понимая, что главный смертный грех – грех гордыни – внутри вас поселился и силу обрел ? И это вы получили… А еще каждый из вас, дрожа, подобно осеннему листу, желал невинной девичьей плотью насытиться ?
Перебьетесь, кретины, импотенты хреновы ! Если в вас, ублюдки средневековые, маньяки дешевые, комплексов до фига, то это чисто ваши проблемы ! И то что “виагры” еще не придумали – это тоже ваши проблемы, а они меня не колышут ! Приятно оставаться, садисты – мазохисты, маньяки – импотенты… Вынуждена вас покинуть, пора линять отсюда. Ждите подарочка, скоро к вам Верочка пожалует, и тогда вам будет очень весело !”
Произнеся слова такие странные, больше половины из которых были неизвестны никому, дама прямо через стену в небытие шагнула, исчезла как странный сон, только юбки да платье помятое лежать у скамьи остались…
Беспрестанно крестясь и вопя от ужаса, бросилась Коллегия с подручными палачами к выходу из подвала, да двери дубовые, металлом окованные закрытыми оказались, а страсть такую сломать – не одну неделю биться надо !
Замуровали, демоны ! Завопили все от ужаса, на колени опустились, свой час смертный предчувствуя, глас вознесли, о прощении вопия…
***********************************
-Ну, девки, в гробу я видела такие командировки !
За стеной грохотала музыка, мигали разноцветные огни, в воздухе повис сизый табачный дым. Расторопные официанты метались между столиками с перекинутыми через руки полотенцами. Стрип – бар жил своей обычной жизнью, прожигатели жизни хлопали в ладоши, встречая очередную раздетую красотку.
В ванне, выше краев заполненной душистой пеной, блаженно закатывала глаза черноволосая ведьма, окруженная несколькими сотоварками, с приоткрытыми от любопытства ярко накрашенными ртами.
-Рассказывай, Машка, рассказывай, не тяни ! – низкий голосом, почти басом подгоняла ее высоченная, атлетически сложенная деваха, плотно затянутая в черный кожаный костюм, на котором блестело столько агрессивного вида металлических шипов и цепей, что их хватило бы для изготовления малолитражного автомобиля.
-Извини, подруга, уже просто сил нет, уморили козлы… Верка, да ты и сама все увидишь, сразу же, как только прибудешь на место. Работа простая, чисто твой профиль, эта публика, практически все – готовые садисты и мазохисты, так что тебе будет легче, чем мне…Они все перед тобой – как блохи, мелкие, грязные, зубы гнилые, короче, мешки с дерьмом, а не мужчины. Но господин де Рэ был очень доволен, он на такие шутки, особенно – если они проделываются над инквизиторами – денег может выделить сколько угодно, это я тебе заявляю с полной ответственностью…
-Значит, заплатил ? Сколько ?
-Я, как вернулась, сразу спросила у менеджера, не на халяву ли я так мучалась ? Нет, говорит, деньги пришли вовремя. Де Рэ – это же не наши жмоты, у него денег больше, чем у Рокфеллера, конечно, с учетом разницы курсов, да и широкая у него натура, особенно как монахов пугать ! Только обязательно возьми с собой кнут, самый большой, тот, твой знаменитый, кожаный. Конечно то, что у тебя черный пояс по айкидо – большое преимущество, это тебе понадобиться, но и хлыст не помешает. А так – все они хлюпики средневековые, доходяги, ты их чихом перешибешь. Так что иди, не затягивай, только предупреди менеджера…
*************************
Почти успокоилась коллегия, уверившись в том, что миновала их опасность поражения сатанинского, вознесли уж было монахи молитву благодарственную, но открылась прямо при них вдруг в стене, куда ушла ведьма черноволосая, дверь в преисподнюю, откуда огни разноцветные мигали, да шагнула в проем, в облаке дыма сизого женщина невиданная, роста огромного, черной кожей блестящей покрытая, с шипами как у зверя сатанинского, оскалилась зубами огромными, белыми как снег, подняла над головой бич предлиннейший, к концу сужающийся…А глаза-то, глаза, серые, ледяные, сквозь маску смоляного цвета так и светятся !
-Ну, сявки, готовы ? Ваша мамочка пришла, бо – бо принесла… Будем с кого начинать-то ? Говорю сразу, пока с одним работаю, другие сидят и молчат в тряпочку, кто вмешается – сразу башку отрываю ! Так с кого начнем ?
Больше всего ей приглянулся Великий Инквизитор. И начала она именно с него…
*******************************
В учебниках истории в подробностях описано, как именно отомстили знаменитому господину де Рэ представители инквизиции.
Константин Гастев